Свой пост на сей раз хочу посвятить юности, первой любви и поэзии.
Дело в том, что на днях у нас начался ремонт. Казалось бы,
причем тут мои романтические воспоминания? Все просто: перебирая содержимое
полок и ящичков, нашла свою старую тетрадь с подборкой стихотворений и выдержек
из прозы, которую вела с 15 до 19 лет.
Ах, как наивны теперь, спустя пару десятков, мне кажутся строки, когда-то
старательно выводимые синими чернилами.
С интересом перелистываю немного тронутые временем страницы,
и в памяти проносятся воспоминания. Несложно догадаться, что авторами первых
стихотворений, которые я переписала из сборников в свою заветную тетрадку, были
Марина Цветаева, Анна Ахматова, Вероника Тушнова, Лариса Рубальская. 90-й сонет
Шекспира – одно из известнейших, знаковых произведений классика – на английском
и русском языках (в переводе С. Маршака) тогда заучила наизусть: Than
hate me when thou wilt if ever now; Now, when the world is bend my deeds to
cross... Впрочем,
наизусть я помнила практически все, что заносила в тетрадку.
На одной из
страниц нашла свое любимое (до сих пор) стихотворение Ояра Вациетиса Vēstule.
Вот два первых четверостишья и мой примерный перевод:
Es no tevis projām skrēju,
Bet tu esi uguns vēju dzenāts.
Mīļais, nenāc man par tuvu,
Uguns apņems rudzu druvu, – nenāc.
Ko lai daru – man trūkst dziesmas,
Eju dedzinošās liesmas skartā.
Sapņi prom pie tevis raujas,
Rokas šalc kā divas Gaujas martā […].
Я пыталась убежать,
Но ты как пламя на
ветру.
Любимый, не спали
меня,
Не подходи, тебя молю.
Что ж мне делать –
рвется песня,
Иду, хотя по телу
пламя.
В мечтах всегда стремлюсь
к тебе я,
А руки – будто в марте
Гауя […].
На страницах, заполненных, когда мне уже исполнилось 16,
нашла еще несколько стихотворений К. Скалбе, И. Зиедониса на латышском и один
отрывок на английском – введение к роману К. Маккалоу Поющие в терновнике. А к словам некоторых песен, например, Я тебя никогда не забуду, Плот, Yesterday я дописывала аккорды, от руки рисуя нотный стан. И опять – Цветаева,
Ахмадулина, Ахматова, Лермонтов, Цой, Вознесенский, Пастернак… Продолжаю
листать страницу за страницей, вспоминаю, как сидела за письменным столом своей
комнаты и как тонко чувствовала каждое слово, каждую букву.
Переживания были
разными, отсюда и противоречивость цитат, от ахматовского…
[…] Будь же
проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не
коснусь,
Но клянусь тебе
ангельским садом,
Чудотворной иконой
клянусь,
И ночей наших
пламенным чадом -
Я к тебе никогда не
вернусь.
…до Даниэлы Стил:
[…] Поймав мечту
в сети, тяни ее и смотри не упусти... Не давай никому оборвать веревку, за
которую ты вытягиваешь сеть. Держи крепко и не сдавайся, а если все-таки мечта
уплывет – смело бросайся за ней в погоню и плыви, покуда хватит сил, и не
отпускай […].
Как все-таки хорошо порой окунуться в юность и перечитать
пусть наивные, но искренние слова, которыми мыслила, мечтала, надеялась, жила. А
вот и мой любимый Стефан Цвейг: […] Сострадание
– хорошо. Но есть два рода сострадания. Одно – малодушное и сентиментальное,
оно, в сущности, не что иное, как нетерпение сердца, спешащего поскорее
избавиться от тягостного ощущения при виде чужого несчастья; это не
сострадание, а лишь инстинктивное желание оградить свой покой от страданий
ближнего. Но есть и другое сострадание – истинное, которое требует действий, а
не сантиментов, оно знает, чего хочет, и полно решимости, страдая и сострадая,
сделать все, что в человеческих силах и даже свыше их […].
Перелистываю дальше, тут мне 17, а потом и 18 лет.
Интересно, почему у этого стихотворения нет автора? Ах, да, это же… мое… Читаю
свои неумелые строки, пронизанные (как мне тогда казалось) глубокими чувствами,
и улыбаюсь. Наверное, практически все
девушки, да и многие юноши проходили через это. Вот несколько отрывков из проб
пера, в основном посвященных моей первой любви:
Все в жизни ищут идеал
–
Того, кто умный,
сильный и красивый.
Мой идеал всегда есть
тот,
Кто для меня
недостижимый […] (30.08.94)
***
Ветер ночной обдувает
лицо.
Тишина. Мир отдыхает.
Снова я вспоминаю –
тебя –
И боль жестко горло
сжимает.
Я опять думаю лишь о
тебе,
О глазах, губах и
руках.
Но в тишине
бесконечной – в беде –
В одиночестве.
Ты здесь теперь лишь
во снах. (19.07.95)
***
Без тебя – пусто,
Лишь с тобой живу.
Без тебя – грустно.
Лишь с тобой пою.
Без тебя – одна,
Лишь с тобой хочу.
Без тебя – тюрьма,
Лишь с тобой иду.
Но с тобой – гроза,
Но с тобой – туман,
Без тебя – беда,
А с тобой – обман.
(14.08.95)
Неловкие, но искренние строки. Немного грустно осознавать,
что, когда романтические чувства переросли в любовь (уже к другому человеку),
было не до стихотворчества: все в порядке, переживания выражать не за чем, да и
затянули быт, рождение дочки, учеба в вузе. А может, просто не дано того
таланта, той глубины и столь необходимого рвения к чувствовоображтворению…
Так и остались шесть последних страниц моей тетрадки
незаполненными, а предпоследним из переписанных стихов оказался Скрымтымным Андрея Вознесенского,
переполненный одной из самых
надрывных гласных. Это произведение навело меня на
мысль, что, возможно, благодаря бордовой тетрадке в жестком переплете с изящным
цветочком на обложке я стала той, кем являюсь теперь:
[…] Скрымтымным
— это не силлабика.
Лермонтов поэтому непереводим.
Лучшая Марина зарыта в Елабуге.
Где ее могила? — скрымтымным...
А пока пляшите, пьяны в дым:
«Шагадам, магадам, скрымтымным!»
Но не забывайте — рухнул Рим,
не поняв приветствия: «Скрымтымным».
И последнее – пастернаковское Мело, мело по всей земле. Главная героиня этого стихотворения – горящая
свеча – общепринято является символом надежды и стремления к лучшей жизни.
Совпадение, но мой нынешний интернет-статус От жизни надо брать, а не подбирать
несет такой же посыл, только более дерзкий и, возможно, наивный. Как те мои
строки, лет двадцать назад.
